Страшнее всего в таких историях то, что за сухими формулировками «социально опасное положение» стоят живые люди – родители, которые, может быть, оступились, и дети, которые просто хотят, чтобы их любили. В стране, где создано множество центров помощи, работают психологи и специалисты, семьи всё равно чаще слышат не поддержку, а контроль и угрозы.
Их учат бояться, а не восстанавливаться. Кажется, что система заточена не на спасение, а на отчётность. И от этого особенно больно. Ведь за каждым протоколом и решением – судьба ребёнка, которому снова придётся ждать, пока взрослые вспомнят, зачем они нужны.
Женщина из Тереховки пришла на заседание с одной просьбой – вернуть ей дочь. Девочка уже год живёт в приюте. Мать говорит, что изменилась: устроилась на работу, навещает ребёнка. Но за весь год она приходила всего несколько раз и почти не звонила. Девочке уже пятнадцать, и она, кажется, просто перестала ждать.
На вопрос комиссии, куда мама собирается её забрать, та отвечает: к бабушке. Свой дом пока не готов. А любовь? Любовь в этой истории где-то потерялась между обещаниями и отчётами. Итог лишении родительских прав.
Другая история – из тех, после которых в зале становится особенно тихо. У семьи из Добруша четверо детей. Трое – дети супруга от первого брака, а старшая, тринадцатилетняя девочка, стала причиной, по которой семью вызвали на заседание комиссии.
Отец не справляется с дочерью-подростком: она живёт с ним и новой семьёй, а мать – отдельно, в другом городе. Девочка сбегает к матери в областной центр, врёт, дерзит, отказывается учиться.
Проверки не подтверждают ни слова о побоях и пьянстве, но конфликт только растёт. Выясняется, что мать девочки имеет инвалидность, не может ухаживать за собой и по заключению врачей не способна выполнять родительские обязанности. Но девочка не хочет в это верить: ей кажется, что у мамы проще, ведь там никто не контролирует, никто не делает замечаний.
«Так жить больше не могу», – устало говорит отец и пишет отказ от ребёнка. Вскоре девочку признают сиротой. И от этого особенно горько: в этой семье не было злости – только усталость, непонимание и чувство безысходности.
Иногда заседания КДН похожи на хронику о сломанных надеждах. Кто-то старается начать сначала, кто-то просто устал. А дети, как всегда, ждут – что взрослые всё-таки станут взрослыми.
Читайте так же: Желающих усыновить ребенка в Беларуси становится больше
